|
Введение
Гоголевская поэма отвечала и самым заветным стремлениям Гоголя, и самым насущным потребностям России.
Восстание декабристов, его пораже¬ние, жестокая расправа с восставшими, виселицы, катор¬га, крушение надежд на свободу — все это оказало огром¬ное влияние на жизнь последующих поколений и на формирование Гоголя как писателя и гражданина. Вот как рассказывает об этом времени А. И. Герцен: «Первые годы, последовавшие за 1825, были ужасны. Понадобилось не менее десятка лет, чтобы человек мог опомниться в своем горестном положении порабощенного и гонимого существа. Людьми овладело глубокое отчаянье и всеобщее уныние. Высшее общество с подлым и низким рвением спешило отречься от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей... Только звонкая и широкая песнь Пушкина раздава¬лась в долинах рабства и мучений; эта песнь продолжала эпоху прошлую, наполняла своими мужественными звуками настоящее и посылала свой голос в далекое будущее. Поэзия Пушкина была залогом и утешением. Поэты, жи¬вущие во времени безнадежности и упадка, не слагают таких песен — они нисколько не подходят к покорности».
В самые трудные годы не замирал пульс передовой общественной мысли. «...Внутри государства, — говорит Герцен, — совершалась великая работа, работа глухая и безмолвная, но деятельная и непрерывная; всюду росло недовольство, революционные идеи распространились ши¬ре, чем за все предшествующее столетие...»
Но для такой работы нужны были убежденность, гражданское мужество. Царизм жестоко расправлялся с теми, кто осмеливался говорить горькую правду о Рос¬сии. Вспомним судьбы Чаадаева, Пушкина, Лермонтова. «На поверхности официальной России..., — пишет Гер¬цен, — видны были только потери, жестокая реакция, бес¬человечные преследования, усиление деспотизма». Ближайший сподвижник Николая I — граф Бенкен¬дорф, шеф корпуса жандармов, — возглавлял созданное после разгрома декабристов III отделение его величества собственной канцелярии. Цель III отделения заключа¬лась в борьбе со свободомыслием, с критическим отноше¬нием к действительности. Насаждался официальный оп¬тимизм в духе известной формулы Бенкендорфа: «Про¬шедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что только может представить себе самое смелое воображение».
Вот в такой-то обстановке Гоголь решился сказать неч¬то совсем иное.
«Мертвые души» потрясли всю Россию,— писал Гер¬цен. — Предъявить современной России подобное обвине¬ние было необходимо. Это история болезни, написанная рукою мастера. Поэзия Гоголя — это крик ужаса и стыда, который издает человек, опустившийся под влиянием по¬шлой жизни, когда он вдруг увидит в зеркале свое оско¬тинившееся лицо. Но чтобы подобный крик мог вырваться из груди, надобно было, чтобы в ней оставалось что-то здоровое, чтобы жила в ней великая сила возрождения». Эта оценка «Мертвых душ» вводит поэму в ряд про¬изведений, явившихся в 30-е годы и двигавших вперед самосознание передового русского общества, — «Медный всадник», «Капитанская дочка», «Смерть поэта», «Дума», «Герой нашего времени»...
Гоголь прекрасно знал, чем могла грозить ему—да еще после «Ревизора» — публикация произведения, разоб¬лачающего лживость официально-восторженного взгляда на положение страны. Недаром он вспоминал в «Теат¬ральном разъезде», как сыпались на голову автора «Ре¬визора» проклятия, обвинения в клевете на Россию, угро¬зы Сибирью я каторгой». «...На Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпеж мне пришлось гля¬деть на них, — писал Гоголь вскоре после отъезда за Гра¬ницу.— Даже теперь плевать хочется, когда об них вспо¬мню. Теперь передо много чужбина, вокруг меня чужби¬на, но в сердце моем Русь...»
Уехал гонимый писатель лишь для того, чтобы послу¬жить своей отчизне, чтобы лучше выполнить то предназ¬начение, которое с юных лет чувствовал в себе и которое не давало ему ни минуты покоя.
«Мертвые души» представляются Гоголю главным де¬лом жизни, которое потребует всех сил души: «...теперь я погружен весь в «Мертвые души». Огромно велико мое творение, не скоро конец его. Еще восстанут против меня новые сословия и много разных господ: но что ж мне де¬лать!»
Работа над поэмой с самого начала была согрета и одушевлена вниманием Пушкина. Смерть поэта привела Гоголя в такое отчаяние, что он едва не бросил свою paботу. «Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло вме¬сте с ним, — говорил Гоголь, — ...Все, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. И теперешний труд мой есть его создание. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна строка его не писалась без того, чтобы он не являлся в то время очам моим». Клятву надо было выполнять. И Гоголь снова берется за перо. Он постоянно вспоминает о Пушкине в своих письмах и статьях, снова и снова думает над его произведениями. Эти раздумья нашли отраженно во всей гоголевской поэме. Отметим хотя бы несколько знаменательных деталей.
В «Евгении Онегине» мог найти Гоголь сжатое в одну строфу мудро-ироническое изображение поместной России, так широко развернувшееся в «Мертвых душах». Вспомним:
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Уездный франтик Петушков,
Мой брат двоюродный Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком
(Как вам, конечно, oн знаком).
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник и шут.
Так и кажется, что в имении Лариных собрались вме¬сте будущие гоголевские герои, ожидая того, кто даст им развернуться и показать себя.
Герцен услышал в словах «мертвые души» что-то наво¬дящее ужас, «мертвыми душами» он назвал «всех этих Ноздревых, Маниловых и прочих»... Цензоры пришли в панику, подозревая в названии поэмы выступление про¬тив крепостного права, оскорбление религии и бог весть ещё что. Но что же значат эти слова? По свидетельствам многих современников писателя, словосочетание «мертвые души» до гоголевской поэмы не употреблялось. Гово¬рили о крепостных душах, о родовых душах (т. е. о кре¬стьянах, доставшихся по наследству), о ревизских душах (т. е. учтенных при ревизиях). А тут— «мертвые души». Какое значение вложил в эти слова писатель? Наиболее очевидный смысл — это крестьяне, которыми торгуют даже после смерти. Можно видеть здесь и другое: живые люди с мертвыми душами. Возможность такого прочтения, конечно, имел в виду Гоголь. Ожидая откликов на свое обращение к читателям, Гоголь досадовал: «Точно как бы вымерло все, как бы в самом деле обитают в Рос¬сии не живые, а какие-то «мертвые души».
Но в этом названии, как и во всей поэме, можно заме¬тить и отражение традиций передовой русской литерату¬ры. Ибо и до Гоголя писатели думали, говорили о мертвящей сипе самодержавия и крепостничества. Помещичьи крестьяне, замечает Радищев в главе «Любани», в «законе мертвы», т. е. не охраняются законом, но отданы во власть произвола и потому не могут защитить себя иначе, нежели бунтом. «Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждо¬го из твоих крестьян вижу твое осуждение», — пишет Ра¬дищев.
Гоголь не мог следовать за Радищевым в его призы¬вах к уничтожению самодержавия и привилегий дворянст¬ва. Но протест Гоголя против лишения людей человече¬ских прав, понимание того, что «мертвые» с точки зрения самодержавно-крепостнической юстиции крестьяне самим своим бесправием понуждаются к бунту (вспомним кре¬стьян сельца Вшивая Спесь) — все это было в традициях русской литературы, начиная с Новикова, Фонвизина, Ра¬дищева.
В «Мертвых душах» основное действие могло проис¬ходить около 1831 —1832 годов. «Недавно была эпидемия, народу вымерло, слава богу немало», — думает Чичиков, решая заняться покупкой мертвых душ. Это он думает, скорее всего, о страшной холерной эпидемии 1831 года. И деловито, спокойно думает! Итак, в поэме описывается примерно начало 30-х годов? Значит, Гоголь говорит о современности? Зто верно, но неполно, т. к. речь идет о художественном произведении, где явления жизни преоб¬ражаются и обобщаются. В поэме не однажды идет речь и о войне 1812 года. Чувствуется, что воспоминание о ней живо. Недаром почтмейстер рассказывает историю о ге¬рое войны — капитане Копейкине, недаром в Чичикове видят Наполеона, сбежавшего с острова Святой Елены (а Наполеон умер в 1821 году).
Да и Гоголь прямо пишет: «Впрочем, нужно помнить, что все это происходило после достославного изгнания французов».
Пожалуй, можно сказать, что в поэме отразилась Россия всей первой трети XIX века, Россия того времени, когда разорялись дворянские имения, когда рождались и шли в гору напористые Чичиковы — буржуазные дельцы, | «приобретатели», способные делать деньги из чего угод но. Но и это неполно. Если вспомнить о лирических раздумьях автора, о будущей России, которую он видит внут¬ренним взором, тогда время, отразившееся в поэме, рас¬ширяется до бесконечности и смыкается с нашей совре¬менностью.
Нечто подобное происходит в поэме с местом действия. Вниматель¬но читая «Мертвые души», можно догадаться, что Чичи¬ков приезжает в одну из губерний северной или средней России. Вспомним деревянные тротуары в губернском го¬роде, картины по пути в Маниловку: «Кочка, ельник, ни¬зенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск...» В поэме упомянуто, что «город был расположен «недалеко от обеих столиц». Он мог быть Тверью, Псковом, Тулой, Нижним Новгородом. Когда Селифан, задумавшись, столкнул свою тройку с встречной шестеркой (она везла губернаторскую дочку), чужой кучер кричал ему: «Осаживай, что ли, нижегородская ворона!»
Но в художественном произведении конкретные при¬меты места не могут точно определить границы повест¬вования.
Если прислушаться к голосу автора, мы поймем, что он видит всю Россию, словно бы глядя на нее с высоты поднебесной: «Открыто-пустынно и ровно все в тебе; как точка, как значки, неприметно торчат среди равнин не¬высокие твои города, ничто не привлечет и не очарует взора. Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине тво¬ей, от моря до моря песня?»
7 октября 1835 г. в письме к Пушкину Гоголь писал: «Начал писать „Мертвых душ". Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Мне хочется в этом романе показать, хотя с одного боку всю Русь». Последнее выражение не совсем ясное. Может быть, Гоголь хотел показать только отрицательные стороны жизни крепостнической России? Но во втором томе он рисует наряду с отрицательными и положитель¬ных персонажей. К тому же широко известно первона¬чальное намерение автора провести «подлеца» Чичикова из «ада» через «чистилище» в «рай», т. е. завершить грандиозное творение положительными картинами. Что же в таком случае означают слова «с одного боку»?
Если обратиться к структуре поэмы, то можно заме¬тить, что в ней выведены представители господствующих сословий: дворяне, чиновники, «миллионщики» и т. д. Народ непосредственно не показан в поэме, не считая, слуги Петрушки, кучера Селифана и еще нескольких эпи¬зодических лиц. Это не значит, что жизнь народа осталась за пределами поэмы. Но на переднем плане представлены привилегированные сословия, К ним и относится название поэмы «Мертвые души», потрясшее, по словам Герцена, всю Россию. Гоголь с необычайной силой вскрыл парази¬тизм и разложение господствующих сословий, живших за счет крепостного права. Появление «Мертвых душ» пока¬зало, что крепостничество порождает не только экономи¬ческую отсталость, но и моральное разложение дворянст¬ва. Раскрытие духовного омертвения привилегированных сословий определило центральную идейно-творческую задачу автора. Для решения ее нужно было найти соот¬ветствующий сюжет и оригинальную композицию,
Сюжет поэмы был подсказан Гоголю Пушкиным. По¬купка «приобретателем» Чичиковым мертвых крестьян¬ских душ, которые числятся по документам («ревизским» описям) живыми,— операция более чем странная. Но Чичикову для лучшего ведения своих торгово-финансовых дел надо было считаться богатым человеком. Кроме того, скупая за бесценок мертвые души крепостных, он намере¬вался продать их в так называемый опекунский совет в качестве живых я получить таким способом изрядную сумму денег. Следовательно, изображение стяжательских сделок героя стало движущей пружиной сюжета. Скупая мертвые души, Чичиков объезжает дворянские усадьбы, знакомится с помещиками и чиновниками губернского города. Перед читателем как бы проходит жизнь всей сословно-помещичьей Руси — уродливая, погрязшая в алч¬ности, своекорыстии, глупости и безделиц. Так частное событие — «похождения» «подлеца-приобретателя»— по¬зволяет Гоголю широко обозреть общественные пороке
В поэме выведена целая галерея типов, каждый из ко¬торых представляет ту или иную ступень нравственного разложения. Вводная глава знакомит нас с Чичиковым и губернским городом. 2—6-я главы посвящены помещи¬кам. В 7—10-й главах даны «губернские» картины, 11-я глава характеризует социальное происхождение Чи¬чикова и общественно-исторический смысл его порочной практики. Завершается том вдохновенными словами ав¬тора о Руси — «птице-тройке», устремляющейся к светло¬му будущему, свободному от постыдного предпринима¬тельства. Композиция поэмы проста по внешнему оформ¬лению. В ней значимы каждая деталь, каждое событие. Кульминация приходится на 10-ю главу, когда обитатели губернского города узнают о плутнях Чичикова, Возбуждение достигает предельного накала. Закон должен сказать свое слово, Но... прокурор («око государево»), взволнованный слухами о небывалом преступлении, внезапно умирает.
Необычна жанровая структура «Мертвых душ». Са¬тира на крепостной строй соединена у Гоголя с глубокими раздумьями о России, перспективах ее развития. Так по¬являются многочисленные лирические отступления. Соче¬тание обличительных сцен с лирически приподнятыми словами о могуществе родины не разрушает художест¬венной целостности повествования. «Всякое отрицание, чтобы быть живым и поэтическим,— писал В. Г. Белин¬ский,— должно делаться во имя идеала». Идеал Гоголя — могучая, прекрасная в своем движении к соци¬альному прогрессу Россия. Отсюда необычайная экспрессия, с которой поражает Гоголь пороки своего времени. Его сатира не «кривлянье балаганного скоморо¬ха», как он сам замечал в 7-й главе «Мертвых душ», а «восторженный смех», достойный стать рядом с «высо¬ким лирическим движением». Эти особенности художественной тональности позволили Гоголю назвать свое про¬изведение не романом или сборником очерков, а поэмой.
|
На уровень вверх
Купить