|
"Лишний человек", "лишние люди", "галерея лишних людей" - откуда
появился этот термин в русской литературе. Кто впервые так удачно применил его, что он прочно и надолго утвердился в произведениях
Существует точка зрения, что впервые наиболее отчетливо им воспользовался И.С.Тургенев, создав произведение, озаглавленное "Дневник лишнего человека". По другой версии сам Пушкин в черновом варианте VIII
главы "Евгения Онегина" назвал своего героя лишним: "Онегин как нечто лишнее стоит".
Так или иначе, но именно образ лишнего человека надолго стал предметом исследования русских писателей. Одинокий, отвергнутый обществом или сам отвергший это общество "лишний человек" не был плодом фантазии русских писателей XIX века, он был отмечен как болезненное явление духовной жизни русского общества, вызванное кризисом общественной системы.
Образ "лишнего человека" в русской литературе очень разнообразен. Романтические герои Пушкина и Лермонтова - натуры страстные, бунтующие. Они не выносят зависимости, одновременно понимая, что их несвобода - в них самих, в их душе. Им кажется, что их делает зависимыми общество, в котором они живут, однако, вступив с ним в конфликт, они становятся одинокими.
Вскоре после окончания "Бориса Годунова" Пушкин задумал написатъ ряд новых драматических произведений на сюжеты из разных исторических эпох и жизни разных народов. Еще вo время михайловской ссылки в его творческом сознании возникли замыслы нескольких пьес. Три из них получили необычайно стремительное воплощение: 23 октября Пушкиным был окончен "Скупой рыцарь";-всего через два дня-"Моцарт и Сальери?", неделю спустя - "Каменный гость". Наконец, еще через день была завершена и четвертая из "маленьких трагедий" - "Пир во время чумы".
"Что развивается в трагедии? Какая цель ее? - спрашивает Пушкин в одном из набросков 1830 года и отвечает:-Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная". В "маленьких трагедиях" поэт сосредоточивается на "судьбе человеческой" - глубоком психологическом анализе человеческой души, охваченной всепоглощающей, но эгоистической и потому разрушительной страстью: скупостью, завистью, чувственностью.
В качестве носителей этих страстей Пушкин берет натуры незаурядные, людей большого ума, огромной силы воли. Не поскольку страсти, ими владеющие, носят резко индивидуалистический, сугубо эгоистичный характер, они неизбежно влекут их на стезю злодейств и преступлений. Скупой рыцарь воздвигает здание своего бесплодного могущества страшной ценой человеческих "Слез, крови и пота". Сальери - этот "жрец" "чистого искусства", страстно любящий музыку, однако не ради того, что она несет людям, а ради нее самой,- злодейски убивает Моцарта, тщетно пытаясь оправдать в своих собственных глазах это убийство тем, что оно якобы осуществляется во имя восстановления попранной справедливости, во имя спасения искусства. В то же время именно незаурядность натуры сообщает образам и Скупого рыцаря и Сальери подлинно трагическую силу. Особенно выразителен образ Барона Филиппа. Ужасающая - "демоническая" - фигура средневекового рыцаря-ростовщика с его беспощадностью, попранием в себе всех человеческих чувств и стремлений, ненасытной алчностью, безумными мечтами о безраздельном господстве над миром вырастает в зловещий образ-символ: олицетворение "века-торгаша", как Пушкин в "Разговоре книгопродавца с поэтом" назвал свою современность (эпоху все более отчетливо складывавшихся новых буржуазно-капиталистических общественных отношений) и, вместе с тем, провидческий взгляд поэта-мыслителя и "угадчика" в будущее - в наши дни, когда эти отношения достигли на Западе своего угрожающего уничтожением на земле всего живого апогея.
Главное лицо "Каменного гостя" - легендарный испанский соблазнитель - является одним из так называемых "вечных" литературных образов, который подвергался неоднократной разработке в различных европейских литературах и до и после Пушкина. Тем рельефнее выступает оригинальность и своеобразие пушкинской трактовки характера Дон Гуана. Его герой, любящий жизнь и ее , наслаждения и смело играющий со смертью, веселый, предприимчивый, беспечно-дерзкий и всегда влюбленный, вызывает невольную симпатию, и не только со стороны обольщенных им женщин. При всей мужественности Дон Гуана есть в нем и какая-то пленительная детскость, - "Я счастлив! ...Я счастлив, как ребенок!"- в восторге восклицает он, добившись у Доны Анны согласия на свидание. Однако в своем беспечном и бездумном эгоизме, в готовности обнять весь мир только потому, что сам он чувствует себя до краев переполненным счастьем. Дон Гуан совершает тягчайшее нравственное преступление: зовет статую убитого им командора прийти к дому своей вдовы и "стать у двери на часах", пока он, его убийца, будет наслаждаться ее ласками. Так вскрывается Пушкиным глубочайшая аморальность эгоистического дон-жуанизма.
|
На уровень вверх
Купить